Но я твержу, что всё будет иначе! Ах, кто бы твердил это мне?!
Одно за другое и складывается целая история.
Тот самый день на исходе волшебного лета. Не помню какое число по календарю, но в тот день возвращалась Лёля и казалось, что всё заканчивается.
Мы наводили в квартире порядок, а еще ребята играли. И Акрам порвал ту самую струну на Витином басу. Мне стало жалко её выбрасывать.
А потом шум, гам, толпа народа - Лёля, мама, бабушка, брат... Мы сбежали оттуда, понесли Вите шоколадку.
Помню как стояли, курили у Арлекина, такие сонные, помятые, подраные. И вспоминается брезгливое лицо мэра, которого случайно встретили. Вот только мы в тот момент были безоговорочно счастливы, а он в своем высокомерии не мог этого чувствовать.
Всё так ярко, я закрываю сейчас глаза и ощущаю солнечные лучи, ветерок, вижу мелькание зелёной листвы перед глазами, слышу их голоса... Тогда был хороший теплый, а не жаркий летний день.
Хорошо, что мне есть, что хранить в своём сердце.
Спасибо. Я храню тот цветок. Моя коллекция ограничилась одной струной, от этого она еще ценней.
Тот самый день на исходе волшебного лета. Не помню какое число по календарю, но в тот день возвращалась Лёля и казалось, что всё заканчивается.
Мы наводили в квартире порядок, а еще ребята играли. И Акрам порвал ту самую струну на Витином басу. Мне стало жалко её выбрасывать.
А потом шум, гам, толпа народа - Лёля, мама, бабушка, брат... Мы сбежали оттуда, понесли Вите шоколадку.
Помню как стояли, курили у Арлекина, такие сонные, помятые, подраные. И вспоминается брезгливое лицо мэра, которого случайно встретили. Вот только мы в тот момент были безоговорочно счастливы, а он в своем высокомерии не мог этого чувствовать.
Всё так ярко, я закрываю сейчас глаза и ощущаю солнечные лучи, ветерок, вижу мелькание зелёной листвы перед глазами, слышу их голоса... Тогда был хороший теплый, а не жаркий летний день.
Хорошо, что мне есть, что хранить в своём сердце.
Спасибо. Я храню тот цветок. Моя коллекция ограничилась одной струной, от этого она еще ценней.